Неточные совпадения
Упоминалось о том, что Бог сотворил жену из ребра Адама, и «сего ради оставит
человек отца и матерь и прилепится к жене, будет два в
плоть едину» и что «тайна сия велика есть»; просили, чтобы Бог дал им плодородие и благословение, как Исааку и Ревекке, Иосифу, Моисею и Сепфоре, и чтоб они видели сыны сынов своих.
— Вы для возбуждения
плоти, для соблазна мужей трудной жизни пользуетесь искусствами этими, а они — ложь и фальшь. От вас, покорных рабынь гибельного демона, все зло жизни, и суета, и пыль словесная, и грязь, и преступность — все от вас! Всякое тление души, и горестная смерть, и бунты
людей, халдейство ученое и всяческое хамство, иезуитство, фармазонство, и ереси, и все, что для угашения духа, потому что дух — враг дьявола, господина вашего!
От
плоти демонстрантов отрывались, отскакивали отдельные куски, фигуры, смущенно усмехаясь или угрюмо хмурясь, шли мимо Самгина, но навстречу им бежали, вливались в массу десятки новых
людей.
— А еще вреднее плотских удовольствий — забавы распутного ума, — громко говорил Диомидов, наклонясь вперед, точно готовясь броситься в густоту
людей. — И вот студенты и разные недоучки, медные головы, честолюбцы и озорники, которым не жалко вас, напояют голодные души ваши, которым и горькое — сладко, скудоумными выдумками о каком-то социализме, внушают, что была бы
плоть сыта, а ее сытостью и душа насытится… Нет! Врут! — с большой силой и торжественно подняв руку, вскричал Диомидов.
— Хорошо говорить многие умеют, а надо говорить правильно, — отозвался Дьякон и, надув щеки, фыркнул так, что у него ощетинились усы. — Они там вовлекли меня в разногласия свои и смутили. А — «яко алчба богатства растлевает
плоть, тако же богачество словесми душу растлевает». Я ведь в социалисты пошел по вере моей во Христа без чудес, с единым токмо чудом его любви к
человекам.
Еще недавно ему нравилось вслушиваться в растрепанный говор
людей, он был уверен, что болтливые пассажиры поездов, гости ресторанов, обогащая его знанием подлинной житейской правды, насыщают
плотью суховатые системы книжных фраз.
— Какая-то таинственная сила бросает
человека в этот мир беззащитным, без разума и речи, затем, в юности, оторвав душу его от
плоти, делает ее бессильной зрительницей мучительных страстей тела.
«И лжемыслие, яко бы возлюбив
человека господь бог возлюбил также и рождение и
плоть его, господь наш есть дух и не вмещает любви к
плоти, а отметает
плоть. Какие можем привести доказательства сего? Первое:
плоть наша грязна и пакостна, подвержена болезням, смерти и тлению…»
— Он, Зотов, был из эдаких, из чистоплотных, есть такие в купечестве нашем. Вроде Пилата они, все ищут, какой бы водицей не токмо руки, а вообще всю
плоть свою омыть от грехов. А я как раз не люблю
людей с устремлением к святости. Сам я — великий грешник, от юности прокопчен во грехе, меня, наверное, глубоко уважают все черти адовы.
Люди не уважают. Я
людей — тоже…
Ее писали, как роман, для утешения
людей, которые ищут и не находят смысла бытия, — я говорю не о временном смысле жизни, не о том, что диктует нам властное завтра, а о смысле бытия человечества, засеявшего
плотью своей нашу планету так тесно.
— Насмотрелся. Монахи — тоже
люди. Заблуждаются. Иные —
плоть преодолеть не могут, иные — от честолюбия страдают. Ну, и от размышления…
«Боже мой! — думал он, внутренне содрогаясь, — полчаса назад я был честен, чист, горд; полчаса позже этот святой ребенок превратился бы в жалкое создание, а „честный и гордый“
человек в величайшего негодяя! Гордый дух уступил бы всемогущей
плоти; кровь и нервы посмеялись бы над философией, нравственностью, развитием! Однако дух устоял, кровь и нервы не одолели: честь, честность спасены…»
Люди изменяются до конца, до своей
плоти и крови: и на этом благодетельном острове, как и везде, они перерождаются и меняют нравы, сбрасывают указанный природою костюм, забывают свой язык, забыли изменить только название острова и города.
Сама христианская любовь, которая существенно духовна и противоположна связям по
плоти и крови, натурализировалась в этой религиозности, обратилась в любовь к «своему»
человеку.
Отвлеченные чувства завладевают
человеком, и все живое, в
плоти и крови, исчезает из поля зрения
человека.
Робеспьер был очень принципиальный доктринер и любил отвлеченные декларации, но был ветхий, не возрожденный
человек,
плоть от
плоти и кровь от крови старого режима, насильник в деле свободы.
Человек иного, не интеллигентского духа — национальный гений Лев Толстой — был поистине русским в своей религиозной жажде преодолеть всякую национальную ограниченность, всякую тяжесть национальной
плоти.
Мне кажется, что Пий IX и конклав очень последовательно объявили неестественное или, по их, незапятнанное зачатие богородицы. Мария, рожденная, как мы с вами, естественно заступается за
людей, сочувствует нам; в ней прокралось живое примирение
плоти и духа в религию. Если и она не по-людски родилась, между ней и нами нет ничего общего, ей не будет нас жаль,
плоть еще раз проклята; церковь еще нужнее для спасения.
Добрые
люди поняли, что очистительное крещение
плоти есть отходная христианства; религия жизни шла на смену религии смерти, религия красоты — на смену религии бичевания и худобы от поста и молитвы.
Исходной была для меня интуиция о
человеке, о свободе и творчестве, а не о Софии, не об освящении
плоти мира, как для других.
Но в остром столкновении Розанова с христианством я был на стороне христианства, потому что это значило для меня быть на стороне личности против рода, свободы духа против объективированной магии
плоти, в которой тонет образ
человека.
Духовность же совсем не противоположна
плоти, телу, а противоположна царству необходимости, порабощенности
человека природным и социальным порядком.
Для этого сознания Бог и
человек, божественная и человеческая воля в Христе, дух и
плоть, небо и земля так и остаются несоединенными и несоединимыми, так как чудо претворения и преосуществления малому разуму недоступны.
Достоинство
человека — в его жизни, а не в смерти, в соединении духа с
плотью, а не в отделении духа от
плоти, в соединении индивидуальной судьбы личности с исторической судьбой мира, а не в отделении личной судьбы от мировой.
Святые
люди, отшельники, затворники, схимники, столпники, пустынники, мученики — не чета мне по крепости духа, — и они падали в борьбе с искушением дьявольской
плоти.
Если
человек беззащитен, если у него нет средств бороться ни за, ни против немощной
плоти, то ему остается только безусловно отдаться на волю гнетущей необходимости, в какой бы форме она ни представлялась.
В первой сфере я — раб своего сердца, раб даже своей
плоти, я увлекаюсь, я умиляюсь, я делаюсь негодным
человеком; во второй сфере — я совлекаю с себя ветхого
человека, я отрешаюсь от видимого мира и возвышаюсь до ясновиденья.
— Как же не искушать? Разумеется, если сам Павел-апостол от него не ушел и в послании пишет, что «ангел сатанин был дан ему в
плоть», то мог ли я, грешный и слабый
человек, не претерпеть его мучительства.
Человек хороший, и, видно, к вере своей усердный, и весь в таких лохмотках, что вся
плоть его видна, а стал говорить про веру, так даже, кажется, никогда бы его не перестал слушать.
И если доселе всякий
человек, как образ первого греховного Адама, искал плотского, на слепой похоти основанного союза с своею отделенною натурою, то есть с женою, так ныне, после того как новый Адам восстановил духовный союз с новою Евою, сиречь церковью, каждый отдельный
человек, сделавшись образом этого небесного Адама, должен и в натуральном союзе с женою иметь основанием чистую духовную любовь, которая есть в союзе Христа с церковью; тогда и в плотском жительстве не только сохранится небесный свет, но и сама
плоть одухотворится, как одухотворилось тело Христово.
— Это просто объяснить! — отвечал ей первоначально Сверстов. — У
человека есть
плоть, то есть кости, мясо и нервы, и душа божественная, а у животных только кости, мясо и нервы.
— Мы убеждены, что
человек не умирает полною смертью, восприняв которую, он только погружается в землю, как бы в лоно матери, и в продолжение девяти месяцев, подобно младенцу, из ветхого Адама преобразуется в нового, или, лучше сказать, первобытного, безгреховного Адама; из
плоти он переходит в дух, и до девяти месяцев связь всякого умершего с землею не прекращается; он, может быть, даже чувствует все, что здесь происходит; но вдруг кто-нибудь будет недоволен завещанной им волей…
— Для этих
людей нужно умерщвление
плоти посредством физического движения… Пусть тело их утомится и воспрянет дух!
„Но великий
человек не приобщался нашим слабостям! Он не знал, что мы
плоть и кровь! Он был велик и силен, а мы родились и слабы и худы, нам нужны были общие уставы человеческие!“ [Речь профессора Московского университета Морошкина: „Об уложении и его дальнейшем развитии“. (Прим. M. E. Салтыкова-Щедрина.)]
— Часто мы видим, что
люди не только впадают в грех мысленный, но и преступления совершают — и всё через недостаток ума.
Плоть искушает, а ума нет — вот и летит
человек в пропасть. И сладенького-то хочется, и веселенького, и приятненького, а в особенности ежели женский пол… как тут без ума уберечись! А коли ежели у меня есть ум, я взял канфарки или маслица; там потер, в другом месте подсыпал — смотришь, искушение-то с меня как рукой сняло!
— Так! Бог — безгрешен, а
человек — образ и подобие его. Грешит образ,
плоть; а подобие грешить не может, оно — подобие, дух…
Не может этого быть: не может быть того, чтобы мы,
люди нашего времени, с нашим вошедшим уже в нашу
плоть и кровь христианским сознанием достоинства
человека, равенства
людей, с нашей потребностью мирного общения и единения народов, действительно жили бы так, чтобы всякая наша радость, всякое удобство оплачивалось бы страданиями, жизнями наших братий и чтобы мы при этом еще всякую минуту были бы на волоске от того, чтобы, как дикие звери, броситься друг на друга, народ на народ, безжалостно истребляя труды и жизни
людей только потому, что какой-нибудь заблудший дипломат или правитель скажет или напишет какую-нибудь глупость другому такому же, как он, заблудшему дипломату или правителю.
И утверждали даже, что чем более распущена
плоть, тем чище духом
человек.
— Не воротится! Насчёт посева своей души на непаханной почве — это слова слабого давления! Все
люди на Руси, батенька мой, хотят жить так, чтобы получать как можно больше удовольствия, затрачивая как можно менее труда. Это — от востока дано в
плоть нам, стремление к удовольствиям без затраты усилий, пагубнейшее стремление! Вот поп как раз очень предан защите оного…
Старичок этот мыслью своей за тысячу семьсот лет назад заскочил: это во втором веке по рождестве Христовом некоторые
люди думали, что
плоти надо полную волю дать и что она духу не вредит.
Но теперь он начинал чувствовать к ним жадное любопытство чужого
человека, ничем не похожего на них. Раньше он стыдился слушать рассказы о хитрости женщин, о жадной их
плоти, лживом уме, который всегда в плену тела их, а теперь он слушал всё это внимательно и молча; смотрел в землю, и пред ним из неё выступали очертания нагого тела.
Человек двусоставен, в двусоставе этом и есть вечное горе его:
плоть от дьявола, душа от бога, дьявол хочет, чтоб душа содеялась участницей во всех грехах плотских,
человек же не должен этого допускать.
Моя обязанность заключается в том, чтобы подать мысль, начертить, сделать наметку… но
сплотить все это, собрать в одно целое, сообщить моим намерениям гармонию и стройность — все это, согласитесь, находится уже, так сказать, вне круга моих обязанностей, на все это я должен иметь особого
человека!
Шалости прошлого въедчивы; однажды войдя в
плоть и кровь
человека, они извлекаются оттуда тем с большим трудом, что в общепринятой номенклатуре носят наименование шалостей, а не преступлений.
Бесстыдство мы унаследовали с
плотью и кровью и в бесстыдстве воспитаны, но ведь на то мы и
люди, чтобы побеждать в себе зверя.
— Будущее — ваше, друзья мои! — говорил Ежов нетвердо и грустно покачивал головой, точно сожалея о будущем и против своего желания уступая власть над ним этим
людям. — Будущее принадлежит
людям честного труда… Великая работа предстоит вам! Это вы должны создать новую культуру… Я — ваш по
плоти и духу, сын солдата — предлагаю: выпьем за ваше будущее! Ур-ра-а!
Нищий есть
человек, вынужденный судьбой напоминать нам о Христе, он брат Христов, он колокол господень и звонит в жизни для того, чтоб будить совесть нашу, тревожить сытость
плоти человеческой…
— Ты не читай книг, — сказал однажды хозяин. — Книга — блуд, блудодейственного ума чадо. Она всего касается, смущает, тревожит. Раньше были хорошие исторические книги, спокойных
людей повести о прошлом, а теперь всякая книга хочет раздеть
человека, который должен жить скрытно и
плотью и духом, дабы защитить себя от диавола любопытства, лишающего веры… Книга не вредна
человеку только в старости.
— Эк куда хватил! Наталий Сергеевен разве много на свете! — воскликнул Бегушев, и глаза его при этом неведомо для него самого мгновенно наполнились слезами. — Ты вспомни одно — семью, в которой Натали родилась и воспитывалась: это были образованнейшие
люди с Петра Великого; интеллигенция в ихнем роде в
плоть и в кровь въелась. Где ж нынче такие?
В качестве друга я журил его, зачем он много пьет, зачем живет не по средствам и делает долги, зачем ничего не делает и не читает, зачем он так мало культурен и мало знает, — и в ответ на все мои вопросы он горько улыбался, вздыхал и говорил: «Я неудачник, лишний
человек», или: «Что вы хотите, батенька, от нас, осколков крепостничества?», или «Мы вырождаемся…» Или начинал нести длинную галиматью об Онегине, Печорине, байроновском Каине, Базарове, про которых говорил: «Это наши отцы по
плоти и духу».